В августе 41-го. Когда горела броня - Страница 59

— Значит так, инвалидная команда, — жестко сказал он, оглядывая мрачные, потухшие какие-то лица. — Хватит штаны просиживать. Займитесь машинами, через десять минут доложить о повреждениях, наличном боезапасе, имеющемся топливе, а главное — масле. У кого завтра дизель клина даст — убью. Товарищ батальонный комиссар, мне нужно с вами поговорить.

Командиры разбрелись по машинам, комиссар и новый комбат отошли в сторону.

— Михаил Владимирович, — с ходу начал Петров, — я знаю, чем это сделано.

Он ткнул пальцем в сторону КВ и продолжил:

— Это зенитка, я видел один раз, там, еще у границы, у меня на глазах две такие сволочи за пять минут восемь танков выбили. По размеру дырки — ее снаряд. Товарищ комиссар, нужно доложить комдиву, чтобы завтра он нас по открытым полям не пускал, иначе — кранты, все, что осталось, мгновенно перестреляют, как уток.

— Думаю, Ваня, такая возможность тебе сейчас представится, — сказал, прислушиваясь к чему-то, Беляков. — Если не ошибаюсь, этот немецкий автомобильчик Тихомиров вчера присылал за Юрой.

Трофейный вездеход выехал на поляну, и адъютант комдива медленно вылез из машины. Вчера еще щеголеватый, в новеньком обмундировании, сегодня он выглядел осунувшимся, потускневшим. Зеленую командирскую гимнастерку сменила обычная, с наспех перешитыми петлицами, синие бриджи имели плачевный вид. Адъютант с минуту озирался, затем подошел к комиссару и отдал честь.

Тихомиров действительно вызывал их к себе; оставив за старшего Турсунходжиева, комиссар и комбат сели в машину. Они уже выехали из леса, когда Петров сказал младшему лейтенанту, который, одновременно с адъютантскими, выполнял обязанности водителя:

— Сверни в 717-й.

— Товарищ полковник велел ехать в штаб, — удивленно вскинулся младший лейтенант.

— Не «велел», а «приказал», — поправил Петров. — прямо в полк не надо, вон на ту горку въедешь и подождешь нас немного. Мне нужно поле боя увидеть.

Адъютант попробовал протестовать, но комиссар мягко повторил то же, что и Петров, теперь уже как приказ. Младший лейтенант пожал плечами и свернул на узкий проселок, машина проехала полтора километра и встала у подножия холма. Петров и Беляков пешком вскарабкались на вершину, и молодой комбат, взяв у комиссара бинокль, принялся рассматривать поле, на котором приняли свой последний бой остатки роты Иванова. Пути машин легко читались по хорошо заметным сверху следам. Шелепин вывел роту из ложбины и повел в атаку, увлекая за собой пехоту. Потом батальоны 717-го полка попали под обстрел, залегли, и в этот момент, хотя, возможно, и чуть попозже, немецкая зенитка, или две, открыли огонь по танкам. Закопченная «тридцатьчетверка» Иванова, судя по всему, была подбита первой, от попадания сдетонировал боекомплект, и танк лишился башни. Она лежала рядом, словно отрубленная голова — здесь никто уцелеть не мог. Второй танк дымил до сих пор, бандажи катков сгорели, машина просела, люки были закрыты. Старший лейтенант пристально осмотрел кромку леса — удар был нанесен оттуда. Опустив бинокль, он передал его комиссару.

— Бесполезно, — сказал Петров. — Они уже сменили позицию.

— Думаешь, стреляли из леса? — спросил Беляков.

— Больше неоткуда, — комбат сорвал травинку и принялся задумчиво скручивать ее в кольцо. — Ребята вперед вырвались, им первым и врезали, КВ отстал, да и броня удар все же погасила, поэтому он не загорелся. Ладно, Михаил Владимирович, поехали, а то нам комдив такой фитиль вставит…

* * *

Спускаясь вслед за Петровым, Беляков с каким-то мрачным удовлетворением подумал, что тот, похоже, уже свыкся с ролью комбата. Впрочем, сейчас ему предстояло тяжелое испытание, и хотя по той единственной встрече Тихомиров не показался комиссару самодуром, все же между старшим лейтенантом и полковником — три звания.

У штаба танкистов встретил Алексеев. Майор торопливо курил, нервно оглядываясь на вход в блиндаж, чувствовалось, что начштаба на взводе. Из глубин надежного, в три наката сооружения доносился рокочущий бас Тихомирова — судя по голосу, комдив учинял кому-то жестокий разнос:

— … я вас спрашиваю русским языком: почему остановили продвижение? Ах, вы попали под обстрел? И пехота залегла? А позвольте спросить, когда батальоны понесли наибольшие потери? Не трудитесь отвечать, я сам скажу — пока валялись на пузе посреди голого поля!

Судя по тому, что ответов не было слышно, полковник ругался по телефону.

— 717-й отошел на исходные, Василий Семенович изволят гневаться, — Алексеев пожал руку сперва комиссару, затем Петрову. — Здравствуйте, товарищи. Вы ведь… — он пристально посмотрел на старшего лейтенанта.

— Старший лейтенант Петров, временно исполняющий обязанности командира батальона — комбат вскинул руку к виску.

— А-а-а, помню, товарищ Шелепин о вас говорил, — Алексеев запнулся. — Черт, не могу так, понимаю, что он нервничает…

— Что, орет? — участливо спросил Беляков.

— Хуже, — поморщился майор. — Ходит, аки туча грозовая, выслушивает, командует коротко. Все время ждешь, когда он взорвется. А тут 717-й наступление завалил…

— Ах, танки подбили? — Тихомиров на мгновение умолк, и тут же бешено заорал: — А без танков, значит, мы уже все, не воюем? Позвольте напомнить вам, товарищ майор. Некоторые положения Боевого устава пехоты РККА, часть 2, глава 14, пункт 469: «Полк является наибольшей пехотной единицей. Он может от начала и до конца вести бой собственными силами, не рассчитывая на помощь со стороны старшего начальника и других частей»! Вы забыли об этом? Мало того, что вы не выяснили, что за противник перед вами…